Махабхарата, Вана-парва, глава 16: Драупади обвиняет Юдхиштхиру в неуместном всепрощении

Махабхарата, Книга Третья — Вана-парва — «Скитания в лесах»

Вайшампаяна продолжал: Однажды вечером сидели сы­новья Притхи вместе с Драупади, томимые тоской и горем, и вели беседу. И прекрасная Драупади, верная супруга Пандавов, обратилась к царю справедливости: «Грешному сыну Дхритараштры, этому жестокому злодею, верно, и дела нет до нашего горя, если он ни слова не сказал, когда ты, о царь, я и все бра­тья твои облачились в оленьи шкуры. Этот подлый нечестивец изгнал нас в лес и ничуть не жалеет об этом. Видно, сердце у этого негодяя вылито из железа, если уж тебя, благороднейше­го, преданного дхарме, старшего брата в роду Куру, поносил он грубыми словами. Тебя, созданного для счастья, не заслужива­ющего лишений, в такую беду вовлек этот грешник, а сам, вер­но, радуется вместе со своими приспешниками.

Когда ты, о Бхарата, облачившись в антилопью шкуру, ухо­дил в лес, только четыре личности: Дурьодхана, Карна, зло­нравный Шакуни и порочный Духшасана не пролили ни сле­зинки. Все же остальные Кауравы, объятые горем, лили пото­ки слез, о лучший из Куру.

Смотря на тебя, попавшего в беду, и вспоминая тебя перед этим, я погружаюсь в печаль, о царь. Ведь ты, достойный роско­ши и богатства, не заслуживаешь подобной участи. Глядя на эту подстилку из травы куша, я сравниваю ее с твоим великолеп­ным троном из слоновой кости и редкостных драгоценностей, стоявшим посреди зала собраний, и скорбь снедает меня.

Может ли мое сердце обрести покой, пока я не увижу тебя как прежде, в зале собраний в окружении царей? Я видела тебя, сияющего, как солнце, умащенного сандаловой пастой. Но те­перь печаль терзает мое сердце при взгляде на тебя, запачканно­го грязью и пылью. Прежде видела я тебя в белоснежных шел­ковых одеяниях, о царь царей, — а теперь ты сидишь передо мной в рубище отшельника.

Раньше из дворца твоего разносили брахманам на золотых подносах тысячи изысканных блюд, на любой вкус. Живя в богатом дворце, ты лично раздавал превосходнейшие яства и бездомным отшельникам, и брахманам-домохозяевам, удовлет­воряя любое их желание. О царь, мое сердце не может обрести покой, когда я вспоминаю об этом.

Братьев твоих юные повара со сверкающими серьгами в ушах потчевали отборнейшими яствами; теперь же я вижу, как они, прежде не знавшие лишений, живя в изгнании, дарами леса скромно поддерживают свою жизнь, — и от этого сердце мое разрывается на части.

Не вызывает ли в тебе пламенного гнева мысль о том, что Бхимасена, терпя лишения и испытывая муки, скитается сейчас в лесу, хотя достоин лучшего удела? Почему в тебе не пробуждается ярость, о царь, при виде, как бедствует созданный для счастья Бхимасена, сам, без чьей-либо помощи совершивший все свои подви­ги? Почему в тебе не возникает гнев при виде изгнанного в леса того, кто прежде владел по праву бесчисленными колесницами и носил дорогие одежды? Этот великий воин один способен уничто­жить весь род Куру; однако могучий Врикодара кротко сносит все это только ради того, чтобы ты выполнил свое обещание!

Арджуна, хотя и имеет лишь две руки, но искусностью в стрельбе из лука не уступает тысячерукому Картавирье и подобен в битве с врагами Ямараджу в конце юги. Благодаря силе его оружия все земные цари явились прислуживать брахманам при твоем жертвоприношении, царь. Почему при виде обеспо­коенного Арджуны, этого тигра среди людей, почитаемого бо­гами и демонами, в тебе не возникает возмущение? О Бхарата, я сгораю в печали оттого, что твой гнев все еще спит при виде, как Партха, принц, привыкший к роскоши и богатству, изгнан в лес и терпит лишения!

Почему ты не пылаешь гневом, видя сосланного в лес того, кто один на своей колеснице легко расправлялся с людьми, по­лубогами и нагами, кто нагонял великий страх своими всепро­никающими стрелами на врагов, восседающих на слонах и ко­лесницах с могущественным оружием в руках?

Почему ты не возмущен тем, что юный, светлокожий Накула, лучший из владеющих мечом в битве, вынужден жить как лесной изгнанник? Почему ты простил своих врагов? По­чему ты спокоен, о Юдхиштхира, при виде изгнанного в лес красивого и отважного сына Мадри, Сахадеву? Почему в тебе не просыпается гнев оттого, что Накула и Сахадева живут в скорби и печали? Почему ты простил врага, сославшего меня в лес, рожденную в роду Друпады, сестру Дхриштадьюмны, невестку прославленного Панду и преданную супругу вели­ких героев? О лучший из Бхаратов, видно, вовсе не ведомо тебе чувство гнева, если душа у тебя не болит, когда глядишь на мои и страдания братьев!

Говорится, что в мире нет кшатрия, у которого нет гнева. Сейчас я гляжу на тебя и понимаю, что эта пословица не верна, что есть исключение из правил. О Партха, если кшатрий в под­ходящий момент не явит своего боевого пыла, то на него падет навеки презрение всего живого! Поэтому, царь, не следует тебе миловать врага; ведь ты способен истребить своих недругов! Также, о царь, кшатрий, который не унимает свой гнев, когда наступает время прощения, теряет уважение всех живых су­ществ; и в этом и в ином мире он повстречает гибель.

По этому поводу известна одна древняя история, как бе­седовали Прахлада Махараджа и царь Бали, сын Вирочаны.

Спросил однажды Бали у деда своего Прахлады, повелителя асуров, наделенного великой мудростью и знанием дхармы:

«О дед, есть у меня одно сомнение, прошу, просвети, что предпочтительней: прощение или сила? О знаток дхармы, что бы ты ни сказал, я приму и последую твоему наставлению». Так вопрошаемый Бали, его мудрый дед, знающий различные заключения священных писаний, чтобы разрешить все его со­мнения стал отвечать.

Прахлада сказал: «Сын мой, есть две бесспорные истины, послушай о них внимательно: сила не всегда заслуживает одо­брения, так же как и прощение. Тот, кто всегда и во всем про­щает, впоследствии будет страдать от многих бед. Слуги, сто­ронние люди и враги, несомненно, будут выказывать ему неу­важение и презрение; поэтому мудрые, сын мой, не одобряют неизменное прощение.

Слуги, привыкнув презирать такого всепрощающего хозяи­на, впадут в бездну пороков и в подходящий момент присвоят себе его колесницу, одежды, украшения, наряды, ложе, сиденье, пищу, питье или захотят завладеть его богатствами. Они пре­кратят слушаться повелений хозяина и во всем будут противо­речить ему. Они даже не будут оказывать ему почтения, а ведь быть презираемым в этом мире, как известно, хуже смерти. Дети, слуги и посыльные такого снисходительного человека, да и по­сторонние люди будут обращаться к нему с дерзкими речами.

Негодяи, пренебрегая человеком мягкого нрава, будут до­могаться даже его жены, а жена, видя его всепрощение, будет поступать, как ей заблагорассудится. Также слуги его, вечно ищущие наслаждений, всегда оставаясь безнаказанными, пре­даются греху и порокам и даже могут нанести увечья своему господину, который всегда снисходителен и всепрощающ.

Теперь, о Вирочана, послушай о том, кто никогда не проща­ет других. Такой человек, погруженный во тьму, а потому всег­да одержимый гневом, злоупотребляя своей силой, причиняет зло другим и в пылу гнева налагает без разбора суровые на­казания и на правого, и на виновного; и из-за этого вступает во вражду с друзьями, вызывая неприязнь к себе даже у своих родственников. Гордыня и оскорбления доводят его до того, что он теряет богатства, сеет повсюду вражду, презрение и нена­висть к себе, наживает врагов и навлекает на себя нескончае­мые страдания.

Человек, который в ярости, не разбираясь, карает людей, очень скоро лишится власти, разлучится с родными и даже с самой жизнью. Тот, кто своей силой угнетает как доброжелате­лей своих, так и врагов, повергает в страх весь мир, как ядови­тая кобра, заползшая в дом. Может ли процветать тот, кто для всех является источником страха и беспокойств? Стоит только обнаружить у него слабое место, как все стремятся причинить ему вред. Поэтому не следует злоупотреблять своей силой, рав­но как и оставаться всегда всепрощающим человеком, мягкого нрава. Тот, кто в подходящий момент мягок, а в другом случае, по необходимости справедливо суров, не встретит на своем пути поражений и разочарований.

А сейчас я подробно опишу тебе, в каких именно случаях следует являть прощение; эти правила были изложены мудре­цами, дабы каждый мог следовать им. Того, кто прежде делал тебе добро, но сейчас причинил тебе некий вред, надлежит про­стить, памятуя о его прежнем благодеянии. Подлежат проще­нию также люди, обидевшие тебя по невежеству своему; ведь никогда не был легким для человека путь к знанию и мудрости. Однако того, кто наносит оскорбление или обиду осознанно, но выдает за необдуманный поступок, совершённый в незнании, следует наказать, даже если его оскорбление незначительно. Та­кого негодного притворщика никогда не следует прощать.

Любой кто, впервые причинит кому-либо обиду, должен быть прощен; но повторный проступок, пусть даже малый, за­служивает наказания. Мудрые говорят, что если кто-то нанес тебе обиду, не желая того, то это нужно тщательно проверить и, если так и было, то простить его.

Смирением побеждают слабость, смирением одолевают силу, для смирения нет ничего недостижимого, а потому сми­рение —- подлинная сила. Следует действовать в соответствии с местом и временем, принимая во внимание свои силу и слабость. Невозможно достичь успеха в чем-либо, не сообразо­вываясь с местом и временем. Иногда, например, опасаясь на­родного мнения, приходится и виновному даровать прощение. В таких вот описанных мною случаях необходимо прощать, а силу — применять против нарушителей закона».

Драупади продолжала: Поэтому, царь, я полагаю, что при­шло время применить тебе свою силу и гнев против завистли­вых, неуемных в злодействах сыновей Дхритараштры, а вовсе не даровать им прощение. Ведь то, что учинили Кауравы, не подходит ни под один из тех случаев, в которых можно про­щать; это случай, когда необходимо явить свой гнев! К тем, кто только прощает и являет смирение, люди относятся с пренебре­жением, а жестоких — боятся. Тот является настоящим царем, кто, согласуясь со временем и обстоятельствами, применяет эти два образа действий!»