Махабхарата, Вана-парва, глава 22: Битва Арджуны с Господом Шивой, принявшим облик охотника
Махабхарата, Книга Третья — Вана-парва — «Скитания в лесах»
Джанамеджая сказал: «О почтенный брахман, я хочу услышать подробную историю о том, как неутомимый в подвигах Арджуна обрел божественное оружие. Как этот тигр среди людей, наделенный неодолимой силой, бесстрашно вступил в дикий лес? Что совершил он, пока находился там, а также как удовлетворил он царя полубогов и небожителей? Вот о чем хотелось мне услышать, о лучший из дваждырожденных.
Некогда Арджуна, лучший из воинов, вступил с Шивой в кровопролитный поединок, от которого мороз пробегал по коже. Даже сердца отважных сыновей Притхи трепетали то от отчаяния, то от восторга, когда внимали они этому рассказу. Расскажи также и о других деяниях Партхи, этого неустрашимого героя!»
Вайшампаяна сказал: «О потомок династии Куру, я опишу тебе славные, непревзойденные деяния этого великого героя. Послушай, о безгрешный, как встретился Арджуна с трехглазым богом богов, Шивой.
Исполняя приказ Юдхиштхиры, Арджуна, желая увидеть Индру, главного из небожителей, и Шанкару, бога богов, и чтобы увенчать дело успехом взял свой великолепный лук и меч с золотой рукоятью и двинулся на север к вершине Гималаев. Этот величайший из воинов, сын Индры, с умиротворенным умом и твердой решимостью достичь намеченной цели посвятил себя аскетическим подвигам. Он вошел в полный опасностей лес с колючим терновником, деревьями, цветами и плодами, населенный разного рода птицами, стаями диких зверей и посещаемый сиддхами и чаранами.
Едва ступил сын Кунти в тот безлюдный лес, как раздался в небе звук раковин и барабанов, выпал на землю обильный дождь из цветов и бескрайние скопища облаков все вокруг заполонили тенью. Преодолев густые лесные массивы у подножия великой горы, Арджуна вскоре достиг вершины Гималаев. Оставаясь там какое-то время и озаряя все вокруг своим духовным величием, он увидел пышно цветущие деревья, на ветвях которых сладостно пели птицы, а также взору его предстали реки с их быстрыми водами, голубыми, как лазуриты. Над ними разносились эхом крики лебедей, уток и журавлей. На берегах рек ласкали слух своим пением соловьи, кукушки и павлины. При виде этих священных рек с прохладными водами и живописными берегами, могучий воин не переставал удивляться. Затем радостный сын Панду в этом лесу наложил на себя суровую епитимью.
Найдя посох и шкуру черного оленя, облачившись в рубище из травы дарбха, он в течение месяца раз в трое суток ел только плоды, а на второй месяц увеличил срок поста вдвое. На третий месяц Арджуна ел раз в две недели, принимая в пищу одни лишь листья, опавшие с деревьев. Когда же пошел четвертый месяц, сын Панду стал и вовсе питаться одним только воздухом. Воздев руки к небу, без всякой опоры стоял он на кончиках пальцев ног, продолжая свою тапасью. Заплетенные волосы великого духом героя, постоянно омываемые дождем, приняли окраску молнии.
Тогда все великие мудрецы пошли к славному Нилакантхе, Господу Шиве. Почтительно склонившись перед ним, они поведали ему о деяниях Пхалгуны: «Наделенный великой силой, Арджуна пребывает на вершине Гималаев и с таким жаром предается аскезе, что дымятся все стороны света. Нам неведомо, какую цель он преследует, совершая этот тапас; однако жар его подвижничества опаляет нас — воспрепятствуй же ему, о владыка!»
Махешвара отвечал: «Успокойтесь и, забыв все тревоги, возвращайтесь в свои обители. Я знаю желание в сердце Арджуны. Не ищет он ни жизни на небесах, ни власти, ни долголетия. Нынче же я исполню все, чего он желает».
Выслушав ответ Шивы, правдоречивые мудрецы успокоились и разошлись по своим обителям. Когда великие подвижники удалились, Господь Шива, уничтожитель грехов, приняв облик кираты, сверкающий, подобно золотому древу, казался второй горой Меру. Взяв в руки лук и стрелы, напоминающие ядовитых змей, он выглядел, как олицетворенный огонь, быстро шагая к вершине Гималаев. Его сопровождала богиня Ума, принявшая форму женщины из племени киратов, а за ними следовали толпы ликующих бхутов и тысячи женщин того же рода. Этот бог богов сиял невиданной красотой в окружении своих спутников. В тот же миг весь лес стих; замерло пение птиц и шум речных потоков.
Приблизившись к неутомимому в подвигах Партхе, увидел там Шива одного из сыновей Дити, по имени Мука, принявшего облик дикого вепря, чтобы убить Арджуну. Пхалгуна же, заметив демона, взял Гандиву и змееподобные стрелы, натянул превосходный лук, огласив лес гудением тетивы, и обратился к тому борову: «У меня к тебе нет никакой вражды, асура. Но если ты решил убить меня, то я прежде сам отошлю тебя в обиталище Ямы!»
Видя, что Пхалгуна готов уже поразить демона, Шанкара в образе кираты (охотника) поспешил остановить его: «Этого вепря, что подобен горе Индракила, первым приметил я!»
Однако Арджуна, пренебрегая его словами, молнией выпустил стрелу в вепря. Величественный кирата тотчас же послал в ту же цель свою неудержимую стрелу. И пущенные ими стрелы разом пронзили огромное и крепкое, как скала, тело Муки. Словно ваджра Индры и ашани, дробящие гору, с громким свистом вонзились их стрелы в борова. Пронзенный стрелами, что были подобны змеям с зияющими пастями, забравшими его жизнь, тот ракшас принял свой устрашающий облик.
В тот миг Арджуна увидел пламенно сияющего охотника, облаченного в платье кираты, шествовавшего в обществе многочисленных женщин, и сказал ему с усмешкой и неким чувством радости: «Кто ты, что бродишь в пустынном лесу, окруженный толпами женщин? Не страшно ли тебе, златокожему, в этом жутком лесу? Зачем ты стрелял в грозного демона, принявшего облик дикого вепря, когда я первым пустил свою стрелу? Хотел ли ты оскорбить меня или действовал в ослеплении страсти — не уйти тебе от меня живым! Ведь, поступив так со мною, ты нарушил закон охоты. За это, житель гор, я лишу тебя жизни!»
Выслушав Савьясачи, кирата усмехнулся: «Герой, это место — обитель лесных жителей, таких как мы. Что касается тебя, то почему ты избрал эту обитель, претерпевая множество трудностей? Мы, о отшельник, издавна живем в этом краю среди диких зверей, что же делаешь ты, столь утонченный и привыкший к роскоши, в этом безлюдном лесу?»
Арджуна сказал: «Я живу в этом лесу, подобно второму Паваке, защищенный луком Гандивой, метко разящим смертоносными стрелами. Ты же видел, как этот демон пришел сюда в образе борова, и как я разлучил его с жизнью меткой стрелою».
Кирата ответил: «Нет, моя стрела первой явилась причиной смерти этого борова. Не следует тебе обольщаться собственной силой и приписывать чужие заслуги! Неразумный, ты нанес мне оскорбление! Не уйти тебе от меня живым! Защищайся! Я буду пускать стрелы, подобные молнии; ты же отвечай, насколько у тебя хватит сил!»
Слова траты всколыхнули в Арджуне гнев, и он яростно выпустил в него тучу стрел. Обрадованный кирата, выдержав напор стрел Арджуны, сказал: «Советую тебе пускать свои лучшие стрелы, ибо ты встретил достойного противника!»
И тогда Арджуна покрыл кирату ливнем стрел. Началось жестокое сражение. Оба они, издавая рычание, непрестанно разили друг друга змеевидными стрелами. Однако Шанкара с весельем в сердце принимал на себя непрерывные шквалы стрел Арджуны. Стойко снося ливни стрел, Шива, целый и невредимый стоял незыблемо, как гора.
Завоеватель богатств, увидев, что потоки стрел его безуспешны, изумился: «О диво дивное! Столь нежный на вид горный житель гималайских вершин даже не дрогнет от стрел моего могучего Гандивы! Кто бы это мог быть? Может, сам Рудра, повелитель якшей или acypal Ведь на вершине Гималаев иногда собираются боги. Я выпускаю из Гандивы тучи молниеносных стрел; никто не в силах выдержать их напора, кроме могучего Шивы. И если это только не Рудра, а якша или даже любой из полубогов стоит передо мной, то я острыми стрелами направлю его в обитель Ямы».
Поразмыслив так, Арджуна в упоении пустил сотни насмерть разящих стрел, ослепительных, как лучи солнца! Но держатель трезубца, разрушитель миров, с ликованием в сердце принял их на себя, как гора — падающие утесы. Вскоре запасы стрел Арджуны истощились, и это привело его в сильное беспокойство. Тогда обратился он мысленно к двум своим неиссякаемым колчанам и к доблестному богу огня, который некогда даровал их ему в лесу Кхандава.
Он подумал: «Чем же я буду стрелять из лука, раз закончились мои стрелы? И кто это может быть, что так ловко поглощает все мои стрелы? Как слона убивают концом копья, ударю-ка его древком лука и отправлю в обитель жезлоносца Ямы».
И Арджуна, подняв свой лук, подцепил тетивой кирату и что было мощи ударил его древком лука, словно молнией. Но таинственный обитатель гор выхватил у него божественный лук Гандиву. Пришлось Арджуне взять в руки меч и стремительно броситься на кирату, желая положить конец битве. На голову его обрушил потомок Куру, разя всей мощью руки, свой острый меч, удара которого не вынесли бы даже горы. Но как только коснулся головы кираты его меч, то сразу разлетелся на части. Изумленный Пхалгуна пустил в ход деревья и камни; но и деревья, и камни легко отбивал огромный кирата. И вот от ярости изо рта сына Притхи повалил пар, и он, крепко сжав кулаки, стал бить ими, как ударами молний, неодолимого кирату. Тогда и кирата вернул долг Пхалгуне жестокими ударами, подобными молнии Индры. Вся лесная округа оглашалась страшными звуками кулачного боя между киратой и Пандавом. Та великая, в трепет повергающая кулачная схватка была подобна сражению между Вритрой и Васавой.
Наконец могучий Арджуна, схватив кирату, стал сдавливать его своей грудью, но кирата, наделенный нечеловеческой силой, сжал сына Панду, что тот чуть не лишился чувств. Они сжимали друг друга в стальных объятиях, и от трения их грудей тела их задымились, будто охваченные пламенем. И тут Махадев в ярости нанес Арджуне удар, вложив в него всю свою силу!
О Бхарата, израненный и еле живой Пхалгуна стал подобен куску плоти. От удара великого Махадева он утратил сознание и, словно мертвец, повалился на землю. Однако через мгновение Савьясачи пришел в себя и приподнялся весь окровавленный, испытывая душевную боль. Поняв, что перед ним божественное существо, он мысленно поклонился великому богу и в уме предложил ему цветочную гирлянду. Взглянув на кирату, сын Кунти увидел, что на шее у него та гирлянда. Лучший из Пандавов преисполнился радости и вздохнул с великим облегчением.
Когда Арджуна распростерся в поклоне к его стопам, Махадев остался очень доволен. Господь Хара, увидев, как от аскез истощилось тело Арджуны, сказал ему глубоким голосом, напоминающим раскаты грома: «О Пхалгуна, порадовал ты меня своим несравненным подвигом! Нет кшатрия, равного тебе по доблести и терпению! О безгрешный, сила твоя и геройство были равны моим! Я доволен тобою. Узри меня, я дарую тебе особое зрение! Прежде ты был святым мудрецом. В битве ты одолеешь всех врагов, будь они даже из числа небожителей. И так как я доволен тобою, ты получишь от меня неотразимое оружие».
И тут перед взором Арджуны предстал во всем своем великолепии сияющий Махадев, властитель Кайласа, в сопровождении богини Умы.
Пал на колени Партха, покоритель вражеских городов, и, предложив поклоны, принялся возносить молитвы: «О владыка всего, о Махадев, о Нилакантха, ты — причина всех причин, прибежище всех сотворенных существ! О великий Бхава! Ты разрушаешь все видимые и незримые миры с полубогами, демонами и людьми! Ты неотличен от Вишну! О разрушитель жертвоприношения Дакши! О Хари! О треокий Рудра! О вездесущий носитель трезубца! Я в почтении склоняюсь перед тобой! О бог богов, пролей на меня свою милость! О лучезарный Шанкара! С желанием увидеть тебя пришел я на эту великую гору, дорогую твоему сердцу, высшее средоточие аскетизма! Я ищу защиты у тебя! Прости же мне эту битву, которую затеял я с тобой по незнанию, о благодатный!»
